Неточные совпадения
Не удалось бы им там видеть какого-нибудь вечера в швейцарском или шотландском вкусе, когда вся природа — и лес, и вода, и стены хижин, и песчаные холмы — все
горит точно багровым заревом; когда по этому багровому
фону резко оттеняется едущая по песчаной извилистой дороге кавалькада мужчин, сопутствующих какой-нибудь леди в прогулках к угрюмой развалине и поспешающих в крепкий замок, где их ожидает эпизод о войне двух роз, рассказанный дедом, дикая коза
на ужин да пропетая молодою мисс под звуки лютни баллада — картины, которыми так богато населило наше воображение перо Вальтера Скотта.
Вдали,
на темном
фоне неба, лежали массы еще темнее: это
горы.
Дромадер, Шанц и Алмазная
горы резко вырисовывались
на светлом
фоне неба и казались теперь еще сумрачнее и выше.
Солнце только что успело скрыться за горизонтом, и в то время, когда лучи его золотили верхушки
гор, в долинах появились сумеречные тени.
На фоне бледного неба резко выделялись вершины деревьев с пожелтевшими листьями. Среди птиц, насекомых, в сухой траве — словом, всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
Но это уже была не просьба о милостыне и не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы. В ней было все то, что было и прежде, когда под ее влиянием лицо Петра искажалось и он бежал от фортепиано, не в силах бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее в своей душе и побеждал души этой толпы глубиной и ужасом жизненной правды… Это была тьма
на фоне яркого света, напоминание о
горе среди полноты счастливой жизни…
Ветру не было, воздух был свежий, чистый и такой прозрачный, что снеговые
горы, отстоявшие за сотню верст, казались совсем близкими и что, когда песенники замолкали, слышался равномерный топот ног и побрякивание орудий, как
фон,
на котором зачиналась и останавливалась песня.
На сочном
фоне зелени
горит яркий спор светло-лиловых глициний с кровавой геранью и розами, рыжевато-желтая парча цветов молочая смешана с темным бархатом ирисов и левкоев — всё так ярко и светло, что кажется, будто цветы поют, как скрипки, флейты и страстные виолончели.
Охваченные густою тьмой со всех сторон, люди
на фоне леса казались маленькими, как дети, они как бы тоже
горели, облитые пламенем костра, взмахивали руками и пели свою песню громко, сильно.
Позади
на море сверкнула молния и
на мгновение осветила крыши домов и
горы. Около бульвара приятели разошлись. Когда доктор исчез в потемках и уже стихали его шаги,
фон Корен крикнул ему...
Такая заря
горела, когда Ида взяла с этажерки свою библию. Одна самая нижняя полоса уже вдвигалась в янтарный
фон по красной черте горизонта. Эта полоса была похожа цветом
на полосу докрасна накаленного чугуна. Через несколько минут она должна была остывать, синеть и, наконец, сравняться с темным
фоном самого неба.
Они казались маленькими, как черви,
на фоне темно-коричневой
горы, изуродованной их руками, и, как черви, суетливо копошились среди груд щебня и кусков дерева в облаках каменной пыли, в тридцатиградусном зное южного дня.
Я не могу вам описать, какое действие произвело это проявление великодушия
на моего друга. Он стоял
на льду, следя за полетом птицы, мелькавшей
на фоне угрюмых
гор, опушенных снегами, и, когда она самоотверженно шлепнулась в нескольких шагах
на воду, с очевидным намерением разделить общую опасность, — у него
на глазах появились слезы… Затем он решительно заявил, что мы можем, если угодно, ехать дальше, а он останется здесь, пока не поймает обеих уток.
Обширная камера под низко нависшим потолком… Свет проникает днем сквозь небольшие люки, которые выделяются
на темном
фоне, точно два ряда светлых пуговиц, все меньше и меньше, теряясь
на закругленных боках пароходного корпуса. В середине трюма оставлен проход вроде коридора; чугунные столбы и железная решетка отделяют этот коридор от помещения с нарами для арестантов. В проходе, опершись
на ружья, стоят конвойные часовые. По вечерам тут же печально вытянутою линией тускло
горят фонари.
Комната Яков а; он полулежит в кресле, ноги окутаны пледом. Федосья, с вязаньем в руках, сидит в глубине комнаты,
на фоне ширмы. Иван, возбуждённый, ходит. В камине тлеют угли,
на столе
горит лампа. Говорят тихо. В соседней комнате у пианино стоит Любовь.
Тяжелое и несуразное впечатление производила эта вычурная, пряничная постройка
на фоне сияющего крымского неба и воздушных, серо-голубых
гор, среди темных, задумчивых, изящных кипарисов и могучих платанов, обвитых сверху донизу плющом, вблизи от прекрасного, радостного моря.
Изредка
на мрачном
фоне гор вспыхивали в различных местах яркие огни и тотчас же исчезали.
На темном
фоне гор проносились только отдельные горизонтальные клочья тумана, но внизу все еще стояли холодные сумерки.
В это время из залы донеслись звуки рояля, двери бесшумно распахнулись, и мы ахнули… Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими, блестящими украшениями, стояла большая, доходящая до потолка елка. Золоченые цветы и звезды
на самой вершине ее
горели и переливались не хуже свечей.
На темном бархатном
фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой лежали груды ваты, изображающей снежный сугроб.
Вышли
на террасу. С
горы по дороге спускался высокий молодой офицер с лентою патронов через плечо, в очень высоких сапогах со шпорами… В руке у него была винтовка, из-за пояса торчали две деревянные ручки ручных гранат.
На горе,
на оранжевом
фоне заходившего солнца, чернела казенная двуколка и еще две фигуры с винтовками.
Убитый
горем фон-Ферзен и Бернгард не могли удержаться, чтобы порою не бросить презрительных взглядов
на этих, окружавших их, бесстрашных победителей фляг и бочонков.
Убитые
горем фон Ферзен и Бернгард не могли удержаться, чтобы порою не бросить презрительных взглядов
на этих, окружавших их, бесстрашных победителей фляг и бочонков.
Пораженный неожиданным
горем, Иоганн фон-Ферзен перенес всю нежность своего поздно проснувшегося сердца
на этого ребенка и от трудов войны отдыхал сперва около ее колыбели, а затем около ее девичьей постельки, благословляя ее
на сон грядущий, сон чистоты и невинности.
Пораженный неожиданным
горем, Иоганн
фон Ферзен перенес всю нежность своего поздно проснувшегося сердца
на этого ребенка и от трудов войны отдыхал сперва около ее колыбели, а затем около ее девичьей постельки, благословляя ее
на сон грядущий, сон чистоты и невинности.
Штофная темно-синяя мягкая мебель и такие же занавески
на окнах, темные обои придавали ей мрачный вид, и единственным светлым пятном
на этом темном
фоне выделялась постель княжны, покрытая белоснежным тканьевым одеялом с целою
горою подушек.